Зачин (СИ) - Страница 20

Последний праздник в честь Матери Удельницы проходил почти два месяца назад, той Матери, каковая определяла судьбу каждого создания на Земле. И мальчик вельми четко запомнил его, не только поучениями Бога Дажбы, но и последующими событиями. Зиждитель Дажба в тот день говорил, расположившимся на лавочках, поставленными полукругом, детям, что Мать-Удельница схожа с прядильщиком духом. Она восседает в неизмеримых, недоступных пониманию далях, величаемых Надзвездный мир, подле обычной прялки, таковой какая есть в каждом доме, и прядет волоски людских жизней.

-Каждому, каждому из вас она уже сплела удел,- добавил Дажба и обвел детишек сияющим, трепетно-любовным взором.

Позади Бога мощной постройкой возвышалось космическое судно, да только мальчики о том не знали. Они, большей частью позабыв, о как таковом его приземлении, думали, что это лишь величественное каменное строение, внушающее трепет и почтение, в котором проживали Боги. Меж собой отроки кликали данное строение- ковчегом, хотя духи требовали величать его- капищем. В основе капища лежала восьмиугольная звезда, и восемь основных, не менее могучих, построек располагались вкруг центральной. Само центральное сооружение имело, округлую форму и было увенчано шатровой крышей. Белые стены капища с покатыми фронтонами по глади без каких-либо отверстий плавно сужались к навершие и словно входили в шатровую крышу, где почти подле шаровой луковки просматривались небольшие четырехугольные голубоватые окна.

Дверей в капище не было, единственный вход в него скрывался густоватым серебристо-голубым дымом, через который совершенно не просматривались внутренние помещения. Каменная, белая лестница соединяла небольшой пятачок, лежащий пред проемом, с поверхностью площади. Заходить в ковчег детям не позволялось, нельзя было, так учили духи, беспокоить Небожителей. Впрочем мальчики и не посмели бы туда войти, потому как вельми боялись не только строго взора Дажбы, но и того самого голубовато-серебристого испарения всяк миг движущегося то вправо, то нежданно влево, струящегося в разных направлениях мельчайшей капелью синего цвета по кучковатому полотну. Те капли то ярко перемигивались промеж друг друга, то вдруг замирали и миг спустя принимались медленно потухать. Весьма редко из того тумана выходили, словно выплывали Боги... и то в основном Дажба. Совсем нечасто дети лицезрели Воителя, еще реже Седми, Огня, Словуту, Дивного и всего-навсе один раз на памяти Влада из той завесы вышел Небо. И то старший Рас выступил из капища лишь для того, чтобы уставившись в раскинувшиеся над ним небеса, малость помедлив, плавно взмахнуть правой рукой.

Владелин очень четко запомнил тот незабываемый выход из капища Небо, и не только, потому как на его тело тогда навалилась слабость, а в голове резким колотьем прорезалась боль. Но и тем, что кажется, токмо доли минут спустя та острая боль сменилась на призывный, протяжный зов. А засим в дотоль голубоватой поверхности небосвода лучезарным светом вспыхнула маленькая искорка. И это зрелась не просто искорка, светящаяся крупинка, а точно с долгим хвостом, паутинкой, капелька воды. Крупинка света вскоре замерла в голубой дали и ярко засияла. Небо еще малеша всматривался в ту каплю, его чудной венец, живописующий Солнечную систему, вроде исторг из планет, звезд и космического пространства блеклый свет превратив позитив в негатив, светлые тона на нем обернулись в темные, а черные вспять в белые. Старший Рас медлительно, подобно подвергнутый, какой неизлечимой хвори, развернулся и, вступив в серебристо-голубые испарения проема, пропал в капище.

Та же яркая каплеобразная крупинка осталась висеть на небосводе и призывно временами поблескивать, напоминая маяк. Влад почасту глядел на ту искорку, всяк раз близко принимая к душе и виденного старшего Раса, и его неспешный взмах руки, и сменивший цвет венца, ощущая острое беспокойство, как собственной человечьей плоти, так и внутреннего своего естества.

И теперь взирая на ту поблескивающую искорку, застывшую вдали небосвода и порой заслоняемую кудлатыми головами облаков или покачивающими остроносыми отростками выпрямившихся трав, Владелин вспоминал последнее торжество в честь Матери Удельницы. Он словно вновь увидел бело- золотистое пылающее лицо Дажбы.

-Зиждитель Дажба,- звонко обратился к Богу какой-то мальчик, сидевший сразу за Владом, живший почти на окраине поселения. Он резко поднялся с места, желая напыщенным видом обратить на себя внимание.- А как зовут товарищей Удельницы?

Влад, услыхав тот вопрос, гулко захохотал так, что пришлось прижать к рвущемуся на части животу руки, да закачавшись взад-вперед, не менее громко крикнул:

-Какие товарищи, дубина?.. Какие товарищи?.. У Матери Удельницы не может быть товарищей, дубина! У нее споспешники!

И немедля засмеялись и все другие ребятишки, особлива вскормленники Выхованка и Батанушки сидящие в первом ряду, и на общих праздниках никогда промеж себя не конфликтующих, а наоборот друг друга поддерживающих. Детвора, также как и их лидер Владелин, обхватила руками животы и указывая выставленными перстами на столь неудачно отличившегося отрока принялась величать того любимым словом Выхованка- дубиной. Мальчик лихорадочно дернулся, обидчиво расквасил свои пухлые уста и громко заныв, опустился на лавку, уткнув раскрасневшееся лицо в ладони.

-Тихо!- негромко молвил Дажба и его мягкий, лирический баритон, точно легчайший ветерок, вмиг пробежался по головам ребятишек, встрепав на них светлые кудри.- Не надо смеяться,- приглушенно добавил Зиждитель.